Философия культуры О.Шпенглера

Введение

Имя Освальда Шпенглера (1880-1936) связано с концепцией локальных цивилизаций, прозвучавшей в его двухтомнике «Закат Европы», выходившем в 1918-1923 годы, в точке перелома эпох, - в этом и была огромная историческая удача автора. Книга О. Шпенглера, с «многочисленными проблесками гениальности», и сегодня остается единственной в своем роде, если не считать уже во многом адаптированной в науке работы Д. Вико, которой повезло куда меньше, - и история у нее противоположна шпенглеровской.
Судя по воспитанию, Шпенглер сложился в эпоху расцвета символизма, поэтому он скорее иррационально ощущал закат Европы, чем вычислил его. Недаром он говорит: “У Гете я позаимствовал метод, у Ницше - постановку вопроса”, - и именно эстетство ницшеанского толка не позволяет отнести его замечательную книгу к области строгой науки. Ее и числят по разряду «странной философии».
Если говорить о главном её вопросе, вынесенном в название, - об историческом прогнозе Шпенглера, - то стоит заметить, что, по мнению большинства современных циклистов, Шпенглер принял малый цикл «заката Европы» за очень большой. Он недостаточно различал альтитуду уровней, ведь его цикличность в основном одномерная; весь анализ по большей части - одного уровня, хоть он и декларирует в своей схеме истории тысячелетний, трехсотлетний, пятидесятилетний и иные циклы. Почувствовать же таким прямым образом можно лишь малый цикл, а для описания большого и очень большого циклов нужен другой аппарат, не чувственный, а приближающийся к фрактальной математике.


1. Основные положения О. Шпенглера в «Закате Европы»

Шпенглер преследовал цель фиксации локальных культур в истории и строил для этого свой аппарат. Оторвавшись от традиций родной немецкой классической философии, он создавал свой категориальный аппарат в русле «философии жизни»: «жизнь» есть исходное понятие его построений, «становление жизни» - его главная мифологема. Отторгая научный метод предшественников, Шпенглер утверждает, что такую важнейшую категорию, как «судьба», наука раскрыть не способна (наука объясняет только «причинность», которая пространственна), а понимание судьбы происходит на уровне личностной интуиции и переживания (во времени): «жизнь», несущая свой поток во времени, доступна осмыслению лишь через категорию «судьбы».
Образно-символическое освоение Шпенглер противопоставляет научному «анатомированию». Культура, по Шпенглеру, обладает специфической душой, воплощаемой в мире. При этом «душа» есть возможность (завершаемое), а «мир» - действительность (завершенное). Жизнь (завершение) есть образ, в котором происходит осуществление возможного

. История предстает как осуществление возможной культуры, движимой «становлением жизни». Более того: история, по Шпенглеру, имеет над-историческое объяснение, коренящееся в измерениях «жизни». Сама «жизнь», с ее «волей к власти», имеет политическое измерение («политика в высшем смысле есть жизнь, и жизнь есть политика»).
Исходя из понимания «жизни», Шпенглер отделяет жизнь растений (их измерение в хронотопическом потоке жизни - время), жизнь животных (оно обнаруживает себя также и в пространстве) от жизни человека. Привычную нам категорию «сознания», присущую животному и человеку (хотя и по-разному), он заменяет «бодрствованием». Вслед за Монтенем, Гоббсом и Ницше человека Шпенглер называет «хищным животным», обладающим свободой, и это, по его мнению, есть высшая форма жизни. Вершиной человек становится в силу того, что он - «культуросозидающий хищник», умеющий приспособиться к среде иначе, чем его предшественники на эволюционной лестнице: его добычей становится покоренный мир. Техническое покорение мира, производство культуры вскрывают достаточно универсальную (неспециализированную) суть человека.

2. История по О. Шпенглеру

Вот структура его парной «маятниковой истории» - в виде скоординированных (но отнюдь не субординированных на данной схеме) пар:


Рис. 1 – Маятниковая история по Шпенглеру

Многочисленные последователи Шпенглера развили эту парность в достаточно широком диапазоне.
Когда Шпенглера вырывают из исторического контекста, он производит впечатление чудака, ударившегося в крайность: культура рассматривается в его учении не как единая общечеловеческая, а как совокупность локальных культур, вырастающих на основе своего собственного «способа переживания жизни» (морфологические типы культуры). На этом основании Шпенглера считают «философом жизни» и «философом истории и культуры» а также «социальным философом».
Он выделяет восемь локальных культур (достигших зрелости, ибо недозрелых культур в истории было значительно больше), каждая из которых вырастает на основе своего собственного уникального «прафеномена»: вавилонская, египетская, греко-римская (античная), индийская, китайская, византийско-арабская, русско-сибирская, майа. Только четыре культуры из данного набора можно встретить в типологии Н.Я. Данилевского. Заметим: общая линия развития локальных культур у Шпенглера все же одна. В нашей книге мы показываем, что в истории присутствуют на самом деле как минимум две линии (две дополнительные спирали) - и шпенглеровские культуры замечательно хорошо на них размещаются.
Обнаружить «душу» культуры, по Шпенглеру, возможно, найдя ее базисный символ, ''прафеномен” (это термин Шпенглер почерпнул у Гёте, переложив его из области естествознания на культуру)