Коэн Дж. После войны: перемещенные лица Европы в послевоенном порядке

Введение

Данная книга Г. Коэна повествует о времени, когда конец Второй мировой войны в Европе стал причиной гигантского кризиса для беженцев. Тщательно подготовленная союзниками быстрая репатриация миллионов бывших подневольных работников, заключенных концлагерей и военнопленных едва не привела к одному из самых драматичных исходов в истории. В сентябре 1945 года число перемещенных лиц, находящихся под опекой союзных армий и групп по оказанию помощи в оккупированной Германии, составило 1,5 миллиона человек [c. 118].
Огромное бремя беженцев оккупированных стран и государств (еврейских, польских, украинских, югославских и балтийских), не желающих возвращаться в свои страны происхождения, представляло сложную международную проблему. Беженцы от Северной Германии и до Сицилии стали просить убежища. Проблема беженцев из Восточной Европы принимала многомиллионный масштаб, ведь люди из Польши, бывших стран Балтии, Чехословакии и Советского Союза не могли вернуться на родину в полной безопасности [c. 15, 32]. Часть беженцев была евреями, однако далеко не все; так или иначе, они отказывались возвращаться на коммунистические территории.

Положение и роль беженцев

Миллионы бывших советских граждан (многие бывшие солдаты) были часто насильственно возвращены вскоре после войны по соглашению между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем до окончания войны. Сама книга посвящена «последним миллионам» беженцев, которые были в основном в Западной Германии, а также о бюрократических схемах, неловких международных маневрах и часто противоречивых идеалистических аргументах в области прав человека, к которым прибегали, чтобы получить поддержку ООН в форме одежды и питания, а также мигрировать в дальнейшем. Однако многих беженцев депортировали в советские реалии, после чего их постигли зачастую трагические судьбы [c. 204].
Автор отмечает, что осмысление ситуации с беженцами послужило основой для современных международных учреждений по правам человека и помощи в оказании помощи беженцам, которая в настоящее время достигла всемирного масштаба, и сместила акцент с групповых этнических прав на индивидуальные права [c. 18, 114]. Так, Коэн подчёркивает ценность и роль международных организаций, таких как UNRRA и IRO, так как именно они, по мнению автора, осуществили основной объём помощи [c. 59].
Автор также утверждает, что вне орбиты Организации Объединенных Наций односторонняя американская политика аналогичным образом способствовала глобализации гуманитарного гуманизма по отношению к беженцам. Государственный департамент сообщал в 1960 году, что голодный ребенок ждет очереди на бесплатное молоко в Северной Африке, слепой китайский беженец из коммунистического Китая учится читать в Макао, а где-то в Европе первые шаги свободы стали немного легче для измученного человека, который только что прополз по минным полям железного занавеса

. В отличие от антикоммунистических перемещенных лиц и перебежчиков «холодной войны», африканские беженцы с готовностью признавались Советским союзом как «беженцы в полном смысле этого слова, беженцы от преследований, которые они понесли за участие в национально-освободительных движениях» [c. 162].
Интересно также, что в своём труде Коэн обращается к вопросу о том, кого можно считать «настоящим беженцем, заслуживающим помощи» и какова роль групп и организаций по помощи беженцам [с. 35-36]. Остановимся на наиболее важных аспектах данного вопроса и отметим, что отделение диссидентов от предполагаемых экономических мигрантов также осуществлялось в зарождающейся Федеративной Республике Германии. С момента своего рождения в 1949 году до возведения Берлинской стены в 1961 году Западная Германия столкнулась с «перетеканием» восточногерманских граждан, которые с относительной легкостью могли пересечь границу. Западное германское государство, уже отвечающее за миллионы беженцев, стремилось предоставить только статус беженца (а также право на получение пособий и пособий на жилье) лицам, которые, как оказалось, покинули Германскую Демократическую Республику по политическим причинам. Чтобы быть признанными подлинными просителями убежища, беженцы из Восточной Германии должны были предъявлять заслуживающие доверия заявления о политическом несогласии или преследовании перед государственным служащим или комитетом по проверке. Возник важный семантический сдвиг: первоначально охватив массы переселенцев, переселенных после 1945 года, термин «беженец» (Flüchtling) стал официально обозначать ограниченную группу политически сознательных «борцов за свободу» из Восточной Германии [c. 68].
Интенсивные усилия по разграничению законных беженцев из масс европейских лиц в конечном итоге дали ограниченные результаты, как отмечает Коэн. Чехословацкие беженцы, независимо от их политического или экономического положения, в конце концов нашли свой путь в Соединенные Штаты, даже если они (им?) отказали в статусе IRO. В разгар «Холодной войны» изначально ограничительные «программы спасения», созданные американской администрацией в начале 1950-х годов, в конечном итоге предоставили американские визы большинству восточноевропейских беженцев, которые могли выйти из советского блока. В свою очередь, испанские беженцы, рассматриваемые IRO в качестве экономических мигрантов, редко возвращались обратно и смешивались без каких-либо трудностей с большим контингентом иммигрантов из Испании, которые уже переместились во Францию