Практика разрешения споров в рамках суда ЕАЭС

Введение

Актуальность данной работы обусловлена тем, что начало работы Суда Евразийского экономического союза в январе 2015 года ознаменовало еще одну попытку стран-членов ЕАЭС создать региональный интеграционный суд. В отечественной литературе уже появились исследования, в которых подробно анализируются Устав и положения Суда ЕАЭС, в том числе в которых оные сравниваются с полномочиями Суда ЕврАзЭС, который существует в течение трех лет, а также с компетенцией и организацией работа Суда Европейского Союза. Однако на данный момент мотивы, которыми руководствовались государства-члены ЕАЭС, по-прежнему выходят за рамки исследований, принятия решений о создании Суда, а также дают определенную юрисдикцию, которая поразительно отличается как от полномочий суда Европейского Суда, так и юрисдикции Суда ЕврАзЭС.
Цель работы: Отобразить основные концепции Суда Евразийского экономического союза.
Основные задачи работы:
Описать международный Суд как явление;
Рассмотреть возможности Суда ЕАЭС.
Охарактеризовать юрисдикцию Суда ЕАЭС.
Объект данной работы: международные отношения.
Предмет данной работы: Суд Евразийского экономического союза.
Структура работы: данная работа состоит из введения, основной части, заключения и списка использованной литературы.

Международный Суд как явление

До начала девяностых годов двадцатого века международные суды были довольно редкими и использовались в большинстве случаев для разрешения между государствами споров, если они соглашались спор передать в суд. В то же время, максимум, согласованный государствами при создании судов, это их факультативная юрисдикция, в которой решающее значение имеет согласие государства на спор в суде. Уже с середины девяностых годов двадцатого века число международных судов и трибуналов нового образования начало быстро расти, отличительной чертой которых являлось наличие обязательной юрисдикции, что свидетельствует о том, что к значению и роли международных судов коренным образом изменился подход.
Учредительные документы значительной части таких органов предусматривают прямой доступ частных лиц к этим судам с жалобами на определенные действия государств. Очевидно, что при принятии решения о создании постоянного международного суда государства исходят из того, что преимущества и выгоды, получаемые от создания суда, превысят те неизбежные неудобства и издержки, связанные с этим. Сегодня чрезвычайно влиятельная концепция, которая пришла к международному праву из теории международных отношений, исходящая из того факта, что государства при создании судов действуют в качестве доверителей, делегируя судам определенные функции, которые более эффективно реализуются судами чем группой государств.
В дополнение к традиционной функции разрешения споров, государства делегируют судам право следить за действиями и решениями учреждений международных организаций и в какой-то мере обладают правомочными полномочиями по заполнению пробелов и уточнению двусмысленностей в международных договорах. Международные договоры все чаще рассматриваются как преднамеренно неполные соглашения, когда дипломаты и эксперты договаривающихся государств сознательно используют неопределенные языковые формулировки для достижения компромисса. Описать действия государств в ситуации, когда необходимо в кратчайшие сроки согласовать текст договора и в то же время представить результат своим парламентам и избирателям в качестве победы, можно при помощи термина «конструктивная двусмысленность».
Однако государства при создании международных судов и осознании того, что они должны быть независимыми и беспристрастными для эффективного осуществления своих функций, пытались и пытаются предусмотреть различные механизмы контроля над ними. Эти механизмы должны застраховать государства от выхода суда за пределы, установленных государствами в процессе толкования и применения судами норм права. Отсутствие универсальных рецептов в этом отношении и любых ограничений привело к появлению широкого спектра вариантов. Окончательный выбор во многом определялся как общими взглядами государств на специфику международного правосудия, так и опытом, накопленным государствами с международными судами. Как показывает практика, различные меры контроля над международными судами могут носить предварительный характер, то есть приниматься на стадии обсуждения полномочий и организации суда, после принятия решений, которые, по мнению государств, выходят за пределы, установленные судом.
Первая группа включает право государств создавать как суды, так и утверждать их процессуальные нормы, определять сферу полномочий суда, а также его бюджет, проводить назначение и отбор судей. Вторая группа, когда государства недовольны тем, как суд интерпретирует и применяет закон, включают меры коллективного характера, являющиеся возможными и наиболее эффективными, когда количество участников договора о создании суда относительно невелико. Эти меры включают:
поправки к договорам, положения которых затем будут применяться, толковаться судом;
рассмотрение юрисдикции суда по вопросу его сужения;
в исключительных случаях прекращение или приостановление деятельности суда.
Меры индивидуального характера включают право государства при неблагоприятных развитиях событий иметь возможность от юрисдикции суда отказаться в ходе дальнейших споров, а также не осуществлять или игнорировать решения международных судов. И хотя данная возможность международным правом не приветствуется, но она не становится иллюзорной.
Используя такое исключительное положение «мастеров договоров», государства пытаются разработать как можно больше механизмов безопасности, чтобы свести к минимуму такого рода риски. Используя концепцию основного агента в отношении международных судов, можно сказать, что при принятии решения о создании суда государства пытаются в какой-то мере выработать как положения с судом какого-либо агентского соглашения, механизм его пересмотра при необходимости, расторжения в форме прекращения деятельности суда или изъятия государства из его юрисдикции

.
Возможности Суда ЕАЭС: евразийская интеграция

Трудно сказать, чем именно руководствовались государства - создатели Евразийского экономического союза при разработке и утверждении Устава ЕАЭС. Даже хронология создания евразийских интеграционных судов показывает, как серьезные сомнения и колебания касались сферы полномочий создаваемого суда. Несомненно, опыт Европейского союза, наиболее успешной интеграционной ассоциации, в которой Европейский суд сыграл решающую роль, как в создании единого внутреннего рынка, так и в создании эффективно функционирующего правопорядка ЕС, безусловно, играет в пользу создания не просто суда, а сильного суда ЕС, получившего название «судебная интеграция Европы». Как показывает мировой опыт, страны, участвующие в интеграционных объединениях, создают суды с использованием Европейского Суда в качестве модели. С другой стороны, из трех основополагающих государств EАЭС только Россия имела опыт регулярного общения с международными судами, представленными Европейским судом по правам человека, и этот опыт нельзя назвать чисто позитивным. Кроме того, была учтена неоднозначная практика Суда ЕврАзЭС, деятельность которого может рассматриваться как своего рода первичное затушевание идей государств на практике. Вероятно, государства намеревались получить эффективный суд, но, в то же время, исключить любую возможность его превращения в чрезвычайно влиятельную и очень независимую структуру, которой суд ЕС стал в течение 65 лет.
Именно поэтому была использована модель Европейского Суда, которая была адаптирована под требуемые реалии, в ходе которых учитывался как опыт ЕС, так и уроки участия России в ЕСПЧ. Одним из них является то, что во время вступления России в Совет Европы она не смогла повлиять на сферу юрисдикции Суда, а также сложившуюся практику применения положений Конвенции о защите прав человека и основных Свобод. Большой членский состав ЕКПЧ, а также авторитет Суда преднамеренно исключали какую-либо инициативу государств по ограничению юрисдикции Суда. Еще один урок международного правосудия, который также принимался во внимание при создании евразийских интеграционных судов, заключается в том, что риски, связанные с появлением сильного международного суда, легче ожидаются и сведены к минимуму заранее, исходя из того, что любой созданный суд наиболее уязвим в начале своей деятельности. В данном отношении широкий круг ограничений, используемых государствами при создании Суда ЕАЭС, показывает понимание этих рисков и их стремление максимально исключить их. Это объясняет особенности организации и юрисдикции Суда ЕАЭС в сравнении, как с Судом ЕС, так и с судом ЕврАзЭС, его предшественником.
Цель Суда ЕАЭС – обеспечение единообразного применения международных в рамках Союза договоров органами Союза Договора и государствами-членами, с третьей стороной международных договоров Союза, решений органов Союза, то есть всего того, что представляет собой право Союза. В качестве органа, который функционирует вне исполнительной и законодательной власти, он на развитие интеграционного процесса может оказывать влияние. Поскольку критерии оценки эффективности на процесс интеграции влияния суда могут быть определены в отношении судебной системы региональной интеграции, принимается во внимание международный опыт.
Евразийское законодательство связывает все государства-члены ЕАЭС, даже если их мало. Поэтому понимание и применение этого права является важнейшей особенностью сохранения такого хрупкого союза, как международная организация региональной интеграции. Поэтому оценка роли Суда в процессе интеграции, его возможности и способности как толкователя и потенциального создателя закона Союза имеют большое значение.
Хотя усилия ЕЭК, Межправительственного совета и Высшего совета, направлены на создание реальной экономической интеграции и формирование общей политики в этом направлении, судебный орган должен играть ключевую роль в толковании Договора и других актов Союза, способствуя улучшению отношений между государствами-членами, гарантируя уважение принципов функционирования Союза ото всех соответствующих субъектов. Последнее является очень важным обстоятельством, поскольку принципы являются основой для достижения целей Союза, в том числе «стремление формирования единого рынка товаров, услуг, капитала и трудовых ресурсов», что свидетельствует об интеграции в евразийском пространстве. Суд должен защищать целостность Договора, обеспечивая соблюдение всех обязательств, закрепленных в нем.
Чем менее ясны и детализированы положения договоров и актов Союза, тем более свободным может быть Суд, тем более значительна его роль толкователя таких положений в процессе принятия решений, а также консультативных заключений. В любом случае необходимость объяснения смысла понятий, используемых в актах Союза, приводит к необходимости их интерпретации. Для целей интеграции способность Суда использовать телеологический метод толкования может быть более предпочтительной, разъясняя правовые нормы, рассматривая их в более широком контексте целей договоров и актов Союза. Необходимость интерпретации не означает абсолютную свободу, поскольку она ограничена преамбулой, целями, принципами, полномочиями других органов Союза, внешними факторами, которые одновременно предопределяют возможности для толкования. Существуют также субъективные ограничения, связанные с профессиональным опытом, аргументацией решений, творческим подходом к толкованию норм, которые могут фактически размыть линию между интерпретацией и судебным нормотворчеством.
Практика Евразийского экономического сообщества существенно определила подходы к новому Суду Союза, что повлияло на его роль в процессе евразийской интеграции. Государства не предоставили Суду достаточные возможности быть наиболее активным участником этого процесса, по крайней мере, на основном этапе: государства решительно заявляли, что «решение Суда не изменяет и не отменяет существующие нормы права Союза, законы государств-членов и не создает новых».
Действительно, первоначально Суд ЕАЭС, по-видимому, рассматривается только как орган по разрешению споров, но международный опыт показывает, что в случае укрепления интеграционных процессов роль Суда неизбежно возрастает из-за того, что называется судебным активизмом