Латинский язык в Средние века

Введение

Актуальность темы обусловлена тем, что латынь в Средние века, в том числе и в позднейший период, являлась универсальным языком письменности и культуры, вполне соответствуя поставленным задачам. Ею пользовались при составлении официальных документов, в деловой и частной переписке, в юриспруденции, науке, культурной сфере, образовании, церкви - причем как в письменной, так и в устной форме.
Цель работы: изучить особенности латинского языка в Средние века.
Задачи:
1) осветить вопросы средневековой латинской орфографии, морфологии, синтаксиса;
2) рассмотреть латинский язык и средневековую образованность;
3) изучить латынь в аспекте искусственного конструкта и «живого» языка.
Объект исследования: латинский язык.
Предмет исследования: культурный контекст и особенности латинского языка в Средние века.
Структура работы: введение, три главы, заключение, список литературы.


1 Обзорные вопросы средневековой латинской орфографии, морфологии, синтаксиса

Интересно рассмотреть некоторые аспекты истории латинского языка в Средние века. Представляется значимым уделить внимание книге Карла Штреккера «Введение в средневековую латынь». Руководствоваться доступно вторым изданием, вышедшим в свет в 1929 г. Основываясь на наблюдениях немецкого историка-источниковеда, следует поразмышлять о конкретных вопросах средневековой латинской орфографии, морфологии, синтаксиса.
Рассмотрение материала важно и в культурном контексте в рамках освещаемой темы.
Важно, что одной из основных целей Штреккера было дать актуальную на момент выхода книги библиографию по различным вопросам средневековой латинской филологии.
Прежде всего следует обратиться к орфографии, которая представляется для средневековой латыни крайне важной, но которой Штреккер уделил всего лишь одну страницу. Большинство средневековых текстов — это документы и рукописи. Будучи специалистом по последним, немецкий историк и пишет исключительно об орфографии рукописей. Первое замечание автора таково, что она сильно варьируется в зависимости от хронологической и географической привязки исследуемой рукописи, как, если обобщить за него, сильно варьируются все явления средневековой латыни. Однако, справедливо уточняет Штреккер, могут быть обнаружены и универсальные механизмы орфографического варьирования, общие, например, для испанских и ирландских рукописей. В Италии уже с раннего средневековья отмечается влияние народного языка на литературный. Автор не задается вопросом, почему это так, но главной причиной являлась близость языков. Именно поэтому в романском мире чаще обнаруживается влияние морфологии и синтаксиса народных диалектов на латинский субстрат. Широко коснулось это явление и орфографии, а также произношения, о чем свидетельствуют некоторые рифмы, допускаемые в средневековой латинской поэзии.
Пользуясь наблюдениями над фигурными стихами каролингского времени, Штреккер заключает, что их орфография не сильно отличалась от привычной восстановленной орфографии латинских классиков золотого века. Формы со стяженными дифтонгами и противоположное явление гиперкоррекции, наблюдаемое, скажем, у Рабана Мавра (que вместо quae, Egyptus вместо Aegyptus и, наоборот, aecclesia вместо ecclesia или praessus вместо pressus) выступают предвестниками широко распространившегося в рукописях XI—XIII вв. смешения дифтонгов и соответствующих им по тембру монофтонгов. Восстановили истинное положение дел только гуманисты.
Наблюдение Штреккера верны, однако отмеченный факт нельзя рассматривать конкретно и изолированно, учитывая только общеупотребительные тексты. В народном языке, как известно, в языке надписей на надгробиях, в периферийных рукописях латинских классиков смешение гласных в последовательности: (eu) = e = ae = oe = / i = y = u = (au) = o, то есть всех дифтонгов и всех гласных звуков, долгих и кратких, кроме a, — распространенное явление, покрывающее все эпохи, почти столь же универсальное, сколь удвоение одинарных согласных между гласными или, наоборот, употребление одной согласной вместо сдвоенной.
Несколько ограниченным выглядит в этом свете и наблюдение, что написания вроде Talia вместо Thalia у того же Рабана Мавра отражают позднейшую тенденцию к полному взаимному смешению t и th, f и ph, p и ph, ti и ci. Далее у Штреккера следуют многочисленные примеры подобных смешений из позднейшей литературы. В данном случае немецкий историк явно соединяет вместе ряд фонетических и чисто орфографических явлений, которые имеют различное происхождение. В фонологической системе древнегреческого языка существовало противопоставление придыхательных и глухих смычных согласных фонем, которые образовывали пары. Отвердение придыхательных — характерное явление для истории многих языков, поэтому случаи написания p вместо ph, с вместо ch, t вместо th и наоборот — это результат смешения фонем греческого языка в латинском языке, преимущественно средневековом. Перенос этого процесса на собственно латинские слова — явление вторичное, написания r вместо rh — также вторичное явление, ставшее логическим продолжением вышеописанного. Сюда относятся приводимые Штреккером случаи написания Talia вместо Thalia, choruscare вместо coruscare (собств. латинское), pasca вместо pascha, crisma вместо chris- ma, scisma вместо schisma, Phitagoras вместо Pythagoras (здесь еще и метатеза придыхательное — смычности), Protheus вместо Proteus, thaurus вместо taurus, eptathecus вместо heptateuchus (снова метатеза придыхательности—смычности), spera вместо sphaera, emisperium вместо hemisphaerium, antleta вместо athleta. Как видно, все примеры — греческие, кроме coruscare, что в высшей степени характерно и подтверждает высказанный тезис.
В отличие от перечисленных случаев написание f вместо ph и наоборот — явление иного порядка. В греческом языке не было звука, аналогичного латинскому [f], если исключить звук [w], обозначавшийся в восточных алфавитах дигаммой (F). Поэтому переход придыхательного [ph] (ф) в фрикативный глухой [f] — это собственно латинское нововведение, проявление которого относится к позднему периоду истории латинского языка (180—600 г. н. э.). Первоначально оно охватывало также только греческие слова, потому что, разумеется, буквосочетание ph встречалось только в них, но впоследствии обратное явление гиперкоррекции захватило и собственно латинские слова. У Штреккера обнаруживаются следующие средневековые примеры: Feton = Phaeton, cifus = scyphus, fantasma = phantasma, filomena = philomela, fisica = physica, prophanus = profanus.
Еще одним позднелатинским нововведением было смешение ti и ci перед гласным. Переход глухого смычного [t] перед передним в соответствующую по положению аффрикату — столь же типичный фонетический процесс, как и отвердение придыхательных. В латинском языке это произошло перед последующим гласным, то есть в позициях, где [i] было заведомо кратким по тому правилу, что гласный перед гласным сокращался

. Не исключено также и то, что краткий [i] был по артикуляции более передним, чем соответствующий долгий, в чем и корни явления. Это явление не охватывало слова, где перед ti стояли [t] или [s], то есть один из двух элементов потенциальной аффрикаты, который и препятствовал ее образованию по принципу диссимиляции. Кроме того, в готике смешению c и t способствовало их похожее начертание. Примеры Штреккера: precium = pretium, accio = actio, Gretia = Graecia, fatio = facio.
В общий список орфографических неправильностей попадают у немецкого историка и такие случаи, где орфографическое варьирование объясняется метатезой, хотя такого понятия он не употребляет. Таковы antestis вместо antistes (очевидно, под влиянием слова ante), hanelare вместо anhelare, вышеприведенные Phitagoras вместо Pythagoras, eptathecus вместо heptateuchus, spalmus вместо psalmus, fragrare и fraglare вместо flagrare, neupma вместо pneuma.
Остаются в перечне Штреккера наиболее частотные и известные по надписям еще со второго века до новой эры написания e вместо ae, oe и наоборот, а также взаимозамены гласных и дифтонгов i/y, a/au, i/e и прочие, в соответствии с приведенной выше последовательностью орфографического варьирования: tropeum = tro- paeum, Pheton = Phaeton, Danem = Danaem (здесь на стыке морфем), mestus = maestus; cenobium = coenobium, c^mens = coemens (здесь на стыке морфем, о чем напоминает написание с седилью); limpha = lympha, sydera = sidera; agurium = augurium, agustus = augustus, ascultare = auscultare (восстановление внутренней формы слова дает также причудливые морфологические варианты: abscultare, obscultare); analetica = analytica (через стадию analitica), yconomus, iconomus = oeconomus (через стадию economus), Ysopus = Aesopus (через стадии Esopus, Isopus), emunitas = immunitas.
Взаимозамены лабиовелярного qu и велярного c известны с древнейших времен, поэтому не следует вслед за Штреккером видеть нечто специфически средневековое в написаниях scalores вместо squalores, doctilocus вместо doctiloquus и подобных. Равным образом еще античным было явление отпадения или, наоборот, гиперкоррекционной вставки [h] в начале слова перед гласной или в середине слова между двумя гласными, хотя в Средние века это явление приобрело широчайшее распространение, осложнившись еще чисто орфографическим варьированием написаний h = ch = c, например, habundare вместо abundare, veit вместо vehit, hortus вместо ortus, abhominari вместо abominari (здесь, очевидно, сыграло роль значение слова, заставлявшее связывать его не с omen, a c homo), agiographus вместо hagiographus; michi = mihi, nichil, nicil = nihil. Наконец, чисто средневековым явлением было смешение конечных звонких и глухих смычных, особенно [d] и [t], это проявилось в написаниях типа capud вместо caput, inquid вместо inquit, adque вместо atque.
Немногие оставшиеся примеры Штреккера относятся уже, вероятно, к особенностям лексики и морфологии, нежели собственно к орфографии, поэтому стоит их опустить, осуществляя переход к также весьма кратко обрисованному немецким историком отделу о просодии, ударении и произношении в средневековом латинском языке. Поскольку просодию в средние века изучали по классическим образцам, прежде всего по поэзии, то она оставалась достаточно консервативной. Хотя отклонений от норм классики встречается немало, но их трудно обобщить и следует изучать применительно к каждому конкретному автору, потому что они весьма различны в различных текстах. Характерные примеры ошибок в долготах Штреккер приводит такие: fortuito, biduum, gentilis, renuo, gratis, credulus, laudabilis, rngis, fluebat. В целом, замечает автор руководства, в XII— XIII вв. долготы и краткости соблюдались существенно лучше, чем в более ранние эпохи, что, предположим мы, было связано с т. н. ренессансом XII в.
Весьма разнообразно трактовались ударения в библейских именах собственных, и это неудивительно вследствие их чужеродности как латинскому и греческому языкам, так и языкам народным.
Плохое знание греческого языка в средневековой Западной Европе вело к тому, что краткости и долготы, а также связанное с ними ударение в словах греческого происхождения часто нарушались. Одни и те же слова имели ударение то по греческому оригиналу, то по латинскому заимствованию, то вопреки всем правилам. Об этом свидетельствуют случаи типа eremus, idolum, paraclitus, comedia, sophia и sophia, poetria и poetria, paradisus и paradisus, Egyptus и Egyptus. В поэзии зачастую наблюдается весьма вольное обращение с долготами и краткостями в греческих словах: anathema, bibliotheca, catholicus, ecclesia, eremita, monachus, philosophia, protoplastus, Theophilus и Theophilus.
Важно добавить, что спорадически наблюдается перенос ударения и в словах собственно латинских, особенно содержащих в себе группу muta cum liquida: mulieris, tenebrae, cathedra (разумеется, греческое), integrum. В раннее Средневековье, отмечает Штреккер, дифтонги au, eu нередко скандировались в два слога, что было продолжением античной тенденции, согласно которой eu в поэзии и когда на него приходился стык морфем также скандировался двусложно.
Позднеантичную и средневековую латинскую морфологию принято описывать как набор отклонений от морфологии классической, по этому пути следует и Штреккер, отмечая неравномерное распространение морфологической вариативности по эпохам: до 800 года она весьма велика, начиная с XII в. существенно уменьшается, в промежутке распространена средне.
Нарушения античной грамматики проявляются в переходе существительных в другой род (locellum вместо loquela, frons — m вместо f), употреблении единственного числа у pluralia tantum (cuna вместо cunae - это еще античное, insidia вместо insidiae). Среди глаголов, указывает Штреккер, отклонения от классической нормы более частотны. Fugio переходит из третьего спряжения в четвертое, odi из дефективного также становится глаголом четвертого спряжения: odio, odire. Третье вместо второго: resplendit. Замена основы перфекта основой инфекта: linquerat, cernisti. Оригинальное tul- tus вместо ablatus. Будущее по типу I—II спряжений у глагола третьего спряжения: faciebo. Регулярное образование форм у нерегулярных глаголов: exiebant вместо exibant, iuvavi вместо iuvi. Встречаются отложительные формы вместо неотложительных и наоборот, активные причастия вместо пассивных и наоборот.
Излюбленными в средневековый период стали описательные конструкции, что отражает общее движение латыни от синтетизма к аналитизму. Причем в качестве вспомогательного глагола в них может выступать не только sum, как было в классике, но и другие, например fio, evenio. В результате можно обнаружить конструкции: utens sum, locutus fui, assatus fieret, fit sepultus, interfectus evenerit, cenaturi erunt, refecturus fuero. Интересно наблюдение Штреккера о том, что причастие настоящего времени нередко замещается аблативом герундия: gratulando rediit, а герундив окончательно трактуется как пассивное причастие будущего времени, иногда смешиваясь по значению и с активным